Читать интересную книгу Все правые руки - Юрий Витальевич Яньшин

низового звена, по примеру «майданщиков» и «желтых жилетов», одетые в красное, для лучшей коммуникативности, с воодушевлением разносили всю эту чушь по набирающей массу толпе, подбадривая и распаляя эмоции. Как и прогнозировалось аналитиками всех мастей, абсолютное большинство протестующих, состояло из, так называемой, «золотой» молодежи. Это были одетые по последней крикливой моде молодые люди, в руках у которых находились айфоны последних моделей. Сразу было видно, что это не какие-то там «крестьянские дети», а отпрыски ни в чем себе, не отказывающих чиновников и бизнесменов самого высокого градуса. Они и вели себя, как люди, для которых не писаны никакие правила приличия и которым, в силу положения предков, все было дозволено с пеленок. Не зная чем занять себя до официально назначенного начала мероприятия, они шумно дурачились, затевали шуточные потасовки, словно стадо бабуинов забирались на памятник Пушкину и на фонари, окружающие Университетскую площадь, чтобы корчить оттуда рожи окружающим и делать селфи покруче. Представители более возрастной группы – члены крыла профессиональных борцов с любым российским режимом, одетые менее претенциозно, но зато в классические деловые костюмы ведущих европейских брендов не препятствовали своим молодым коллегам по революционной классовой борьбе в выражении животных инстинктов. Никак не реагировала на эти выходки и полиция, равнодушно наблюдая издалека за распоясавшимися «детками». Представители ЛГБТ тоже не преминули урвать для себя часть сомнительной славы участия в массовом протесте против «узурпаторов» и «солдафонов». Их от всех прочих отличала яркая пестрота одежд, вычурность и неестественность манер и соответствующая их понятиям об эстетизме атрибутика. Глядя на их пестрое и еще более шумливое сообщество, «профессиональные революционеры» недовольно кривились, поджимая губы, но тоже не предпринимали никаких действий, чтобы хоть чуточку угомонить не в меру расшалившихся «союзников». В сторонке от всех кучковались представители национальных диаспор, тоже недовольных правящим режимом, который стал утеснять их на столичных рынках путем запрета на монопольное право торговли. Эти тоже были одеты «с иголочки». Их даже на первый взгляд можно было легко перепутать с записными демократами, если бы не многодневная щетина на слишком смуглой коже, выдающиеся носы и профессиональные ухватки торговцев мандаринами. «Ноев ковчег», где, как известно «всех тварей по паре», заполнялся до краев. Ближе к полудню, скопище людей напоминало больше «птичий базар» нежели демонстрацию протеста против нарушения хунтой базовых прав граждан. Устроители акции радостно потирали руки, прикидывая, сколько сот тысяч сторонников им удалось собрать под свои аляповатые знамена. Все с нетерпением ждали руководителей, которые должны были «завести» толпу еще больше, а затем направить распаленных бредовыми идеями людей в нужное русло. Наиболее нетерпеливые из демонстрантов, не дожидаясь полудня, уже начали спокойно и без суеты разворачивать плакаты и транспаранты. О-о-о! Каких тут только лозунгов не было! Вот лишь некоторые из них – самые безобидные: «Гитлер=Пиночет=Афанасьев», «Нет – кровавой хунте!», «Свободу узникам совести – Ведмедеву, Майвейчевой и Володихину!», «Банду генералов – под суд!». Были лозунги и куда более забористые, но цитировать их не имеет смысла, потому что даже бумага может всего не стерпеть. Каждый новый лозунг или транспарант, разворачиваемый на глазах у публики, встречался одобрительными аплодисментами и радостными улюлюканьями. Добротное качество плакатов и транспарантов говорило не о кустарном их производстве в домашних условиях, а о фабричном изготовлении. Значит, были во все это безобразие вовлечены мощные полиграфические структуры и ресурсы, что само по себе, в дальнейшем, должно было обратить на себя пристальное внимание со стороны ФСБ. Толпа постепенно нагревалась и разогревалась на и без того нагретом полуденным солнцем воздухе. В небе висели квадрокоптеры из чрева, которых то и дело раздавались призывы к собравшимся демонстрантам, мирно разойтись и не нарушать режима чрезвычайного положения. Но на их увещевания никто не обращал внимания.

Ровно в полдень, в соответствие со сценарием во всех трех местах скопления протестующих появились лидеры оппозиции. На Университетскую площадь заявился сам Алексей Анальный, как пасынок русской демократии, в сопровождении многочисленных и доведенных до крайней степени экзальтации поклонниц, а также соратников по ФБК93. Он вылез из роскошного черного лимузина, бережно поддерживаемый под локотки, аки царь-государь двумя своими клевретами – Белковским и Волковым, одетыми в жару в черные костюмы, словно траурные распорядители. Сам Анальный решил «закосить» под «своего» парня, вырядившись в демократические джинсы и майку с изображением поднятого кверху кулака94. Следом за ними семенили две старушенции: брызжущая ядом во все стороны – Евгения Альбац и расплескивающая во все стороны слезы – Лия Ахеджакова. Менее популярные главари оппозиции, уступая безусловное лидерство Анальному нехотя поделили между собой электорат остальных площадей. Болотная приняла Гельмана, Гозмана и Кашина, а Пушкинская – Латынину (срочно вернувшуюся из Латвии ради этого случая), Макаревича и Собчак. Остальные лидеры оппозиционного движения, кто не находился в бегах, должны были присоединиться к колоннам демонстрантов со своими соратниками на улицах столицы. Пока Анальный вместе со свитой пробирался сквозь неистовствующую от лицезрения кумира толпу светских маргиналов к центру площади, некие бравые молодцы уже сложили там из подручной тары, скорее всего из под пива, некое подобие трибуны. На взгляд непредвзятого обывателя зрелище было символичным и симптоматичным: Ленин – на броневике, Ельцин – на танке, Анальный – на бочкотаре. Водевильность происходящего не оставляла сомнений в том, что итог мероприятия будет закономерным и ироничным до сарказма.

Откуда-то, сразу и не поймешь, взялись переносные, но, тем не менее, мощные ретрансляторы, призванные донести слова лидера до самых отдаленных уголков площади. Бодренько вскарабкавшись на шаткую экспресс-трибуну, Анальный начал свою, как он сам высказался «возможно, последнюю в жизни речь». Вокруг него сразу выросла стена микрофонов. Неизвестно у кого Анальный брал уроки ораторского искусства, чтобы «глаголом жечь сердца». Не исключено, что он учился этому у своего тайного кумира по фамилии Шикльгрубер. Тот тоже был мастером подобных «поджогов». Во всяком случае, все приемы воздействия на толпу он скопировал именно у своего тайного учителя, прах которого был развеян над Шпрее 75 лет тому назад. Начал он свою речь вяло, как бы нехотя, делая частые и не к месту остановки, заикаясь и растягивая слова. Говорил, в общем-то, банальности: о продажности старой и новой власти, о повальной коррупции в стране, о тяготах простого населения, об угрозе коммунистического реализма, о новом феодализме финансово-промышленных олигархах. А его слушателям даже и в голову не приходила вся абсурдность слияния воедино двух взаимоисключающих понятия – «феодального олигархата» и «коммунистического реализма». Но, как говорится, «пипл схавает». Если абстрагироваться от личности самого оратора, то эту часть его речи можно было бы и принять на веру, правда, мешало этому одно маленькое «но». Трибунный витий почему-то, в порыве дискретного склероза забыл, что сам все эти годы являл собой наглядный пример воровства, коррупции, продажности, обмана избирателей и чисто боярской спеси. Постепенно его голос крепчал и становился громче, а сам он становился все уверенней и уверенней. Он начал заводиться от собственных слов. Глаза его сверкали и рука со сжатым кулаком, как и него на майке, все чаще и чаще устремлялась кверху, угрожая небу и его обитателям. Войдя в раж, он уже не вещал, а орал, призывая проклятия на всех, кого считал своими противниками, угрожая не только карами небесными, но и реальной физической расправой. Сам, юрист, он даже не заметил той грани, когда вполне законно высказанное возмущение оборачивается нарушением уголовного законодательства. Хотя, возможно и заметил, но решил, по всегдашней своей самоуверенности, что и эта его очередная выходка будет прощена властями, как ужу было неоднократно. А может быть он и вовсе почувствовал у себя за спиной незримую силу, которая и на этот раз убережет его от ответственности. Тем более что он всерьез рассчитывал поднять народные массы на восстание и взять власть в свои руки. И кураторы из-за рубежа, и соратники в один голос уверяли, что если в 14-м году «майданщикам», собравшим около ста тысяч своих приверженцев в столице Украины, удалось сбросить власть, убоявшуюся возможного пролития крови на улицах, то собрав около двухсот тысяч активных смутьянов и бросив их на штурм властных структур, ему удастся тоже